Какая дикая восточность
   Вскипает у меня в крови?
   Каким нечаянным проклятьем
   Мой предок душу отравил?
   
   Полукрещеный землепашец,
   Наивный бог-сафьянодел,
   Века проскальзывали мимо,
   Не изменяя твой удел.
   
   Коней монголы мыли в Каме -
   Она не прекращала течь.
   Гортанным клекотом кочевья
   Твою не исказило речь. -
   
   Что ей века? - Проходят мимо.
   Не широка, не глубока,
   Течет река неторопливо,
   Слетает слово с языка.
   
   Что память? - Сказок бредень старый...
   Когда тебя чужой язык
   Нескладным именем "татарин"
   Нарек - ты к этому привык.
   
   Ты жив работой и дремотой,
   Цветком, натруженной рукой,
   Негромкой песней пятистопной,
   Лукавым смехом и тоской.
   
   Мне внятен твой журчащий почерк,
   Узор платка и вырез губ,
   Румяных лиц косящий очерк,
   Изгиб реки, шершавый сруб.
   
   А бабушка Коран читала,
   Арабской клинописи вязь
   Она как-будто понимала,
   Жила, ругаясь и молясь.
   
   Восток, восток, тугая жила,
   Латунных солнц тягучий свет -
   Кому молитвы возносила?
   Какой ждала на них ответ?
   
   А я... в иных хожу пределах,
   Гляжу в иные времена,
   Но как внезапно попадаю
   В твои степные стремена!
   
   И это будет вечно сниться,
   И невозможно разрешить...
   Лети, степная кобылица,
   Со дна отравленной души.