Снова рябь на воде и сентябрь на дворе.
   Я брожу в Новодевичьем монастыре,
   Где невесты-березы, склоняясь ко рву,
   
   Словно девичьи слезы, роняют листву.
   Здесь все те, кто был признан в народе, лежат.
   Здесь меж смертью и жизнью проходит межа.
   И кричит одинокая птица, кружа,
   
   И влюбленных гоняют с могил сторожа.
   У нарядных могил обихоженный вид.
   Здесь и тот, кто убил, рядом с тем, кто убит.
   Им легко в этом месте - ведь тот, и другой
   Жизни отдали вместе идее одной.
   Дым плывет, невесом. Тишина, тишина...
   Осеняет их сон кружевная стена.
   И металлом на мраморе - их имена
   Чтобы знала, кого потеряла, страна.
   А в полях под Москвой, а полях под Орлом,
   Порыжевшей травой, через лес напролом,
   Вдоль освоенных трасс на реке Колыме
   Ходит ветер, пространство готовя к зиме.
   Зарастают окопы колючим кустом.
   Не поймешь, кто закопан на месте пустом:
   Без имен их земля спеленала, темна,
   И не знает, кого потеряла, страна.
   Я люблю по холодной осенней поре
   Побродить в Новодевичьем монастыре.
   День приходит, лилов, и уходит назад,
   Тусклый свет куполов повернув на закат...
   Не хочу под плитой именною лежать,-
   Мне б водою речной за стеною бежать,
   Мне б песчинкою лечь в монастырь, что вместил
   Территорию тех безымянных могил.