В одних садах цветет миндаль, в других метет метель.
   В одних краях еще февраль, в других уже апрель.
   Проходит время, вечный счет, год за год, век за век,
   Во всем - его неспешный ход, его кромешный бег.
   
    В году на радость и печаль по двадцать пять недель.
    Мне двадцать пять недель - февраль, и двадцать пять - апрель.
    По двадцать пять недель в туман уходит счгт векам.
    Летит мой звонкий балаган куда-то к облакам.
   
   Летит и в холод и в жару, и в гром, и в тишину.
   А я не знаю, как живу, не знаю, чем живу.
   Не понимаю, как творю, не знаю, что творю.
   Я только знаю, что горю и, видимо, сгорю.
   
    В одних краях - рассветный хлад, в других - закатный чад.
    В одних домах ещг не спят, в других уже не спят.
    То здесь, то там гремит рояль, гудит виолончель.
    И двадцать пять недель - февраль, и двадцать пять - апрель.
   
   Вели мне, Боже, все стерпеть. Но сердцу не вели.
   Оно хранит уже теперь все горести Земли.
   И разорваться может враз, и разлететься врозь.
   Оно уже теперь, сейчас - почти разорвалось.
   
    Мой долгий путь, мой дальний дом! Великая река -
    Моя дорога! И кругом - одни лишь облака.
    Такая мгла, такая даль, такая карусель...
    И двадцать пять недель - февраль, и двадцать пять - апрель.
   
   И сквозь томительный дурман, по зыбким берегам
   Летит мой звонкий балаган куда-то к облакам.